«Главный критерий успеха ЭКО – не просто положительный тест, а рождение здорового ребенка»

Профиль эксперта

Александр Юрьевич Высоцкий – к. м. н, руководитель эмбриологической лаборатории Центра инновационных репродуктивных технологий им. Е.Г. Лебедевой Клинического госпиталя MD Group группы компаний «Мать и дитя». Член Российской ассоциации репродукции человека и Европейской ассоциации репродукции человека и эмбриологии. Автор более 15 научных работ по проблемам мужского и женского бесплодия.

 

Образование и квалификация

2000 г. – Алтайский государственный медицинский университет.

2005 г. – Защитил кандидатскую диссертацию, посвященную проблемам повышения эффективности лечения бесплодия методами ЭКО и ИКСИ.

 

Опыт работы

Более 20 лет в клинической эмбриологии.

 

2000 г. – директор Сибирского института репродукции и генетики человека.

2008 г. – врач-эмбриолог ЭКО Клинического госпиталя MD Group.

2019 г. – руководитель эмбриологической лаборатории MD Group.

 

Профессиональные интересы: владеет всем спектром микроманипуляционных технологий (ИКСИ, биопсия эмбрионов, вспомогательный хетчинг); курирует внедрение новых технологий и протоколов в лабораториях сети.

 

Профессиональные навыки и научные интересы: оценка качества полученного биоматериала: сперматозоидов и яйцеклеток; оплодотворение в лабораторных условиях; наблюдение за развитием эмбрионов; криоконсервация эмбрионов, ооцитов, сперматозоидов; оплодотворение в лабораторных условиях; создание и контроль оптимальных условий культивирования; проведение вспомогательного хэтчинга; преимплантационное генетическое тестирование (ПГТ); совершенствование методов криоконсервации (витрификации); внедрение систем искусственного интеллекта в эмбриологию.

«Мы не стремимся к изоляции, наша цель – технологическая независимость и космополитизм»

– Как бы вы охарактеризовали текущий уровень российских центров ВРТ, включая ваше отделение, на фоне мирового рынка? В каких аспектах мы уже не уступаем лидерам, а над чем еще нужно работать?

 

– Если рассматривать технологическую оснащенность ведущих российских центров ВРТ, мы достигли паритета с европейскими и американскими клиниками по ключевым параметрам. Однако современный этап характеризуется не просто догоняющим развитием, а формированием принципиально новой архитектуры рынка, где импортозамещение стало не вынужденной мерой, а драйвером технологической эволюции.

 

Российские технологии ЭКО достигли высокого уровня и во многом не уступают ведущим клиникам Европы и США. Мы уверенно конкурируем по техническому оснащению и терапевтическим протоколам. Важным преимуществом является доступность процедур для пациентов благодаря программам ОМС, покрывающим более половины циклов ЭКО в стране.

 

Однако по такому параметру, как охват населения, наш показатель пока ниже европейского стандарта в 1 500 циклов на миллион населения. Это связано с разной вовлеченностью пациентов, экономическими факторами и региональной спецификой. Инфраструктурные диспропорции сохраняются, и пока не во всех регионах удалось создать лаборатории мирового уровня. Работаем над стандартизацией и дальнейшим совершенствованием. Но важно понимать, что технологически наши ведущие клиники могут выполнять весь спектр современных манипуляций и активно участвуют в профессиональных сообществах на уровне ESHRE и ASRM, РАРЧ, что способствует постоянному росту квалификации специалистов.

 

Конкурентным преимуществом остаются относительно невысокие цены. Это не следствие плохого качества, а исторически сложившаяся логика ценообразования и высокая конкуренция на рынке. Качество расходных материалов и оборудования в лидирующих центрах соответствует мировым стандартам.

 

– Насколько российские клиники зависят от препаратов, импортного оборудования и расходных материалов? Как вы решаете связанные с этим вызовы?

 

– Основная часть профильного оборудования и биологических сред ранее поставлялась из Европы, США и Японии – стран, которые ввели санкции. Это безусловно создавало сложности. Однако за последние годы ситуация сильно изменилась: мы успешно внедрили российские препараты для стимуляции овуляции – гонадотропины, отечественные культуральные среды для клеток, а также появились российские инкубаторы с характеристиками, не уступающими западным аналогам. Сейчас, насколько мне известно, активно ведутся работы и над инкубаторами с time-lapse мониторингом. Мы не стремимся к изоляции, наша цель – технологическая независимость и космополитизм. Создавая лабораторию, мы заложили инфраструктуру, позволяющую запитать любое оборудование в мире. Это дает нам свободу выбора – работать с лучшими системами, независимо от их происхождения.

 

Три основных столпа – как получить клетки, куда их поместить и в чем их вырастить, – это тот путь импортозамещения, который мы сейчас успешно проходим. И я думаю, что если значительный прогресс произошел в течение нескольких лет, то в будущем у нас есть все перспективы быть независимыми от рынка поставщиков.

 

Дополнительно открылись и развиваются новые партнерства с азиатскими производителями, в частности из Китая, у которых быстрый рост технологического сегмента ВРТ, а ИИ-системы мониторинга активно развиваются. Мы сотрудничаем и тестируем их решения. Можно сказать, что для нас текущие вызовы стали стимулом для импортозамещения и диверсификации поставщиков, что заложило основу технологической независимости.

 

«Не существует «плохих» эмбрионов – есть эмбрионы с большим или меньшим потенциалом»

– Используете ли вы инкубаторы с непрерывным мониторингом (time-lapse) и как они влияют на результаты?

 

– В нашей практике мы используем и классические инкубаторы, и современные системы с time-lapse мониторингом, что позволяет наблюдать за развитием эмбрионов в автоматическом режиме, избегая вмешательства и открывания дверей. Инкубаторы с системой time-lapse обеспечивают дополнительное преимущество – непрерывное видеонаблюдение за развитием эмбриона без вмешательства в среду: камера периодически делает фотографии, из которых формируется последовательное видео роста и деления эмбриона. Это позволяет удаленно контролировать процесс и предоставляет возможность применить методы искусственного интеллекта и нейросетей для мультифакторного математического анализа, оценивающего такие параметры, как время дробления и формирования бластоцисты.

 

Все события развития эмбриона можно описать математически – время первого, второго и третьего дробления, время формирования бластоцисты, а также соотношение временных промежутков. Существует специальная система оценки – индекс перспективности биологического материала, то есть эмбрионов. Эти индексы основаны не на эмпирических данных, а на анализе большого массива зарегистрированных случаев успешных беременностей. Каждое новое развитие эмбриона сравнивается с этим массивом, системой KIDScore (Known Implantation Data) – данными об известных имплантациях.

 

Этот массив постоянно обновляется: в начале работы база содержала около 150–200 тысяч происшедших беременностей, а сегодня количество случаев значительно выросло, что позволяет получать более точные оценочные данные. Получаемый индекс перспективности эмбрионов базируется на огромном массиве данных о реальных беременностях, который регулярно обновляется, что позволяет выявлять эмбрионы с наибольшим потенциалом к наступлению беременности. При этом важно понимать, что не существует «плохих» эмбрионов – есть эмбрионы с большим или меньшим потенциалом.

 

Такие системы ИИ развиваются не только в России, но и в мировом масштабе, и именно они позволяют цифровизировать полную историю эмбрионов в первых 5–7 сутках их развития, после чего дальнейшая судьба эмбриона зависит от сохранения при криоконсервации или переноса в полость матки.

 

– Лабораторные условия культивирования часто называют «искусственными». Насколько они на самом деле близки к естественной среде в организме женщины?

 

– Главное – обеспечить стабильные условия, максимально приближенные к природным, и создать условия, в которых развитие эмбриона максимально благоприятно. Вообще, инкубатор и создаваемые в нем условия стремятся максимально имитировать естественную среду организма женщины, главным образом – внутреннюю среду маточных труб, где происходит оплодотворение и начальные стадии развития эмбриона. Воспроизведение этих условий – главная задача эмбриологической лаборатории, поскольку именно в маточных трубах формируются оптимальные параметры гомеостаза и среды для развития эмбриона.

 

Несмотря на то что каждая женщина и ее организм уникальны и имеют свои особенности, лаборатория создает усредненный, но максимально физиологичный и стабильный микроклимат, обеспечивающий развитие клеток. Главные параметры – это температура, газовый состав, влажность, а также биологическая жидкость с комплексом органических веществ и микроэлементов. Такая искусственная среда позволяет воспроизвести природный процесс оплодотворения и деления яйцеклетки с высокой точностью.

 

«Важно не путать физический износ с моральным устареванием»

– Сколько должно быть инкубаторов для успешной работы?

 

– Количество инкубаторов зависит от объема лаборатории. Согласно рекомендациям по эмбриологии 2002–2005 годов, следует начинать с 3 инкубаторов при нагрузке до 300 циклов в год, добавляя по одному инкубатору на каждые дополнительные 100 циклов. При культивировании с использованием системы time-lapse важно учитывать количество пациентов в год и месяц. Например, при 150 пациентах в месяц и 150 циклах ЭКО одновременно в инкубаторах будут находиться 15–20 пациентов. Система EmbryoScope включает 15 компактных ячеек, поэтому для покрытия потребности достаточно иметь 2 таких устройства. Для обычных планшетных инкубаторов с двумя отделениями в каждом при 20 пациентах одновременно оптимально иметь от 8 до 10 инкубаторов, чтобы обеспечить качественное культивирование материала и не создавать условий скопления и частых открытий дверей, что нарушает микроклимат.

Организация работы эмбриологической лаборатории и оснащение MD Group

Эмбриологическая лаборатория MD Group – это современное помещение, спроектированное с учетом многокомпонентных требований.

 

Ключевые параметры культивирования эмбрионов:

 

• Температура с точностью ±0,2°С, влажность 95–100%.
• Газовая смесь с CO2 6%, кислород 5%, имитирующая среду маточных труб.
• Многоступенчатая очистка воздуха с HEPA и угольными фильтрами для удаления частиц и ЛОС.
• Положительное давление для предотвращения загрязнения извне.

 

Технические возможности:

 

• Особые чистые помещения с контролируемыми физическими параметрами и высоко очищенным воздухом.
• Отдельная зона для проведения этапов предимплантационной диагностики.
• 2 EmbryoScope – инкубаторов с системой Time-lapse для непрерывного мониторинга эмбрионов и записи видеоданных.
• 6 инкубаторов классического образца.
• 12 планшетных СО2-инкубаторов с быстрым восстановлением параметров среды после открытия (в течение 1 минуты).
• Специализированные микроскопы с микроманипуляторами для ИКСИ и биопсии.
• Антивибрационные оптические столы с пьезоимпульсным гашением колебаний.
• Рабочие станции с ламинарными боксами для стерильных манипуляций.
• Оборудование для витрификации и разморозки эмбрионов.

 

– Как часто оборудование требует обновления?

 

– В лабораторной практике срок службы оборудования строго регулируется, и основной ориентир – это установленный производителем предельный срок эксплуатации. При этом важно не путать физический износ с моральным устареванием. Примерно так же, как с самолетами, которые могут служить десятки лет и при этом оставаться полностью исправными, в лабораториях оборудование может использоваться долго, если регулярно проходит техническое обслуживание и поверку.

 

Важнее всего соблюдать регламентированные сроки технического обслуживания – своевременная замена комплектующих и калибровка позволяют поддерживать приборы в актуальном состоянии. Оптические приборы, такие как микроскопы, при должном уходе работают десятилетиями без утраты качества, и их преждевременная замена нецелесообразна. Главным критерием является соответствие оборудования современным стандартам и требованиям безопасности, а не просто календарный срок службы.

 

«Врач воспринимает эмбрион не как биологическую модель, а как маленького пациента»

– Расскажите о человеке, который непосредственно работает с эмбрионами. В чем уникальность подготовки эмбриологов в России по сравнению с миром?

 

– В большинстве стран мира эмбриолог – это, в первую очередь, биолог. Такой ответ кажется очевидным для многих пациентов и клиник по всему миру. Однако в России эта профессия имеет свою специфику: эмбриологом может стать как биолог, так и врач. Так что же это – врачебная специальность или биологическая? Оба пути имеют свои сильные стороны. Фундаментальное биологическое образование, безусловно, крайне важно. Знания, полученные на биофаке, помогают глубоко осмыслить все процессы, в том числе биохимические, которые лежат в основе нашей работы, которую я называю клинической эмбриологией. Однако у врачей есть другое, не менее важное преимущество – особый менталитет, и это я считаю плюсом. Врач изначально воспринимает эмбрион не как биологическую модель, а как маленького пациента. Кроме того, он обладает глубоким пониманием клинической картины в целом: особенностей цикла женщины, возможных экстрагенитальных проблем. Грамотный эмбриолог должен разбираться в вопросах стимуляции и гормонального мониторинга, участвовать в их обсуждении, находить закономерности между тем, что он видит на клеточном уровне, и клиническим состоянием пациентки. Он не должен замыкаться только в лаборатории.

 

Таким образом, у биологов – фундаментальные знания всей биологической науки, от микробиологии до ультраструктурных исследований. А у врачей – вовлеченность в клиническое осмысление не только лабораторного этапа, но и всего цикла ЭКО в целом. В нашей лаборатории, к слову, работают в основном врачи.

 

– Если репродуктолог и эмбриолог – это классический тандем, то какую роль в этой команде сегодня играет врач-генетик и почему его нельзя заменить другими специалистами?

 

– Что касается генетики, то ее основы должны быть знакомы всем специалистам ЭКО. Однако любой цикл с генетической диагностикой, согласно современным клиническим рекомендациям, должен сопровождаться консультацией врача-генетика.

 

В 90‑е годы была тенденция к универсализму, когда один врач стремился охватить все. Первые российские эмбриологи, начинавшие работу после рождения первого ребенка ЭКО в СССР в 1986 году, заслуживают огромного уважения за свой титанический труд. Мне повезло работать с Людмилой Викторовной Хилькевич – одним из первых эмбриологов России, которая под руководством Бориса Васильевича Леонова, вместе с группой пионеров в нашей области, стояла у истоков развития IVF в стране, включая рождение первого ребенка, зачатого с помощью ЭКО, и сегодня она входит в команду нашего госпиталя. Истории, когда один человек и консультировал, и заботился о биологических аспектах культивирования, и моделировал цикл стимуляций, достойны уважения. Но сегодня стандартом является командная работа.

 

Классическая связка – это репродуктолог и эмбриолог. Третьим ключевым звеном я бы назвал генетика, чья роль становится все значительнее. За ним следуют анестезиологи, медицинские сестры и лаборанты.

 

Консультация клинического генетика необходима для интерпретации сложных данных, будь то составление генеалогического древа или анализ кариотипа супругов, особенно при подозрении на наследственные патологии. Это сложная, узкоспециализированная работа, в которую не должны вмешиваться непрофильные специалисты. Сегодня в мире, и Россия здесь не исключение, даже выделяется отдельное направление – консультация генетика, специализирующегося на вопросах ПГТ.

 

«Работа эмбриолога не заканчивается в момент переноса, ведь качество культивирования напрямую влияет на дальнейший потенциал эмбриона»

 

– Как обеспечивается безопасность и идентификация биоматериала?

 

– В лаборатории используется двойная маркировка биоматериала – это минимизирует ошибки на всех этапах: от получения яйцеклеток, до культивирования, биопсии и криоконсервации. Все процессы сопровождаются электронным протоколом с документированием каждого этапа. Это обязательный стандарт, который реализован на уровне нашей лаборатории и соответствует международным требованиям.

 

– Расскажите о статистике вашего центра: показатели наступления беременности, криоконсервации и успешной разморозки.

 

– Если говорить о статистике нашего центра, то начну с эмбриологической части – это моя зона ответственности. Речь идет о конкретных цифрах и параметрах, которые каждый руководитель эмбриологической лаборатории обязан отслеживать в ежедневном режиме. Эти параметры регламентированы международными стандартами, такими как Венский и Мариборский консенсусы. Как они были сформированы? Исследователи собрали огромный массив данных из множества клиник по всему миру. Учитывались различия: где-то результаты были лучше, где-то хуже, где-то был специфический возрастной контингент или высокий процент использования донорских клеток. Затем эти «крайние» точки отсекли, усреднили показатели и вывели пороговые значения – верхние и нижние границы. Если твои результаты находятся в этом «коридоре», можно быть уверенным, что система работает стабильно. Если же какой-то показатель «проваливается» – это сигнал, что проблема кроется либо в клинической подготовке пациентки, либо в работе самой лаборатории.

 

Каковы же эти ключевые параметры?

 

1. Доля зрелых ооцитов. Сколько жизнеспособных яйцеклеток мы получаем?
2. Частота оплодотворения. Биология человека такова, что оплодотвориться должны около 75% зрелых клеток. Стопроцентного результата быть не может в принципе – таков заложенный природой механизм.
3. Доля эмбрионов, развившихся до переноса/заморозки. И здесь мы не получим 100%. В среднем, до стадии качественного эмбриона дорастает от 40% до 60% оплодотворенных клеток. Если показатель 45% – нужно анализировать причины (возраст пациенток, сопутствующие диагнозы). Если же он превышает 60% – это отличный результат, но и его стоит изучить: возможно, в этом месяце просто был молодой контингент.

 

Мы отслеживаем всю цепочку: от получения клеток до наступления и вынашивания беременности. Работа эмбриолога не заканчивается в момент переноса, ведь качество культивирования напрямую влияет на дальнейший потенциал эмбриона. Существует даже понятие «субоптимальное культивирование» – когда беременность наступает, но прерывается на раннем сроке из-за проблем, возможно, заложенных на лабораторном этапе.

 

Главный критерий успеха ЭКО – не просто положительный тест, а рождение здорового ребенка. Поэтому самый честный и главный параметр успеха в мировом сообществе называется «take-home baby rate» – частота живорождений на одну начатую попытку ЭКО.

 

Здесь важно понимать разницу в статистике. Часто клиники оперируют показателем «беременность на перенос». Он может быть высоким, но он не учитывает всех пациенток, вступивших в цикл. Например, из 100 женщин до переноса могут дойти только 50. И если из этих 50 беременность наступила у 25, то формально результативность – 50%. Но куда делись остальные 50? Они не ответили на стимуляцию, у них не оплодотворились яйцеклетки или эмбрионы остановились в развитии.

 

Более объективным является расчет «Intention to Treat» (ITT) – намерение лечить, то есть учет результата для каждой женщины, вступившей в протокол. Эти цифры, безусловно, ниже, но они отражают реальную картину. Не нужно бояться или стесняться этих данных. Наша задача – не гнаться за сказочными 100%, которых в биологии человека не бывает, а честно анализировать статистику, выявлять слабые места и постоянно работать над улучшением качества помощи на всех этапах.

 

В нашей практике процент наступления беременности на один перенос эмбриона находится на уровне 55–60% у пациенток до 35 лет и от 30% у женщин старше 40. Процент сохранения биоматериала очень высок, для ооцитов он составляет свыше 95%, для эмбрионов – свыше 99%. Успешная разморозка сопровождается высокими показателями жизнеспособности, что позволяет сохранять качество биоматериала.

 

«Гибель эмбриона в результате грамотно проведенной заморозки – это чрезвычайно редкий случай»

– С общей статистикой понятно, а как оценивается успешность криоконсервации? По каким критериям можно понять, что заморозка и разморозка прошли успешно?

 

– Криоконсервация – это не просто технический этап, а настоящая «палочка-выручалочка» современной репродуктологии. Пока все говорят о генетике и time-lapse-системах, значение заморозки часто недооценивают. А между тем, это поистине великая технология, которая была доведена до совершенства благодаря работе ученых, в том числе японского исследователя Масашиге Куваямы.

 

Витрификация, или сверхбыстрая заморозка, совершила настоящую революцию. Раньше, до ее появления, отношение к заморозке было иным. Бытовало мнение: «Лучше перенести побольше эмбрионов сразу, чем рисковать при заморозке». Но это заблуждение. Эмбриону не будет «лучше» в организме матери, если ее гормональный фон нарушен после стимуляции, если есть признаки гиперстимуляции яичников или если эндометрий не готов к имплантации.

 

Витрификация кардинально изменила правила игры. Сегодня гибель эмбриона в результате грамотно проведенной заморозки – это казуистика, чрезвычайно редкий случай. Выживаемость превышает 99%. Более того, парадоксальным образом результативность криопереносов часто оказывается выше, чем в свежих циклах. Объяснение простое: мы не улучшаем эмбрионы при заморозке. Задача эмбриолога – не испортить, сохранить их жизнеспособность. Витрификация позволяет это сделать безупречно. А главное – она дарит время. Масашиге Куваяма образно называл ее «кнопкой паузы».

 

Эта «кнопка паузы» позволяет:

 

• Отложить перенос, если женщина заболела.
• Провести генетическую диагностику эмбрионов.
• Дождаться идеального состояния эндометрия, когда организм пациентки полностью восстановится после гормональной стимуляции и пункции.

 

Мы можем перенести эмбрион в естественном цикле, когда организм максимально готов к беременности, а не в условиях гормональной «бури». Результативность закономерно растет.

 

Поэтому, оценивая работу лаборатории, я всегда задаю два ключевых вопроса: «Какой у вас процент наступления беременности в свежих циклах?» и «А в криоциклах?» Если ответ на второй вопрос выше – это верный признак высокого качества работы лаборатории. Если же заморозка снижает результативность – это тревожный сигнал.

 

Таким образом, сегодня до 80% наших циклов завершаются криоконсервацией. И я всегда объясняю пациентам: бояться витрификации не нужно. Это надежный и мощный инструмент, который не вредит эмбрионам, а, напротив, повышает ваши шансы на успешную беременность в оптимальных для этого условиях.

 

– Расскажите о факторах, влияющих на успех ЭКО.

 

– Если обобщить, то успех ЭКО всегда является результатом слаженной работы двух ключевых звеньев. Бессмысленно спорить, кто важнее – репродуктолог, проводящий стимуляцию, или эмбриолог, отвечающий за культивирование. Их вклад равнозначен и абсолютно незаменим.

 

Клинический этап:

 

• Грамотная стимуляция, подобранная с учетом возраста и овариального резерва пациентки.
• Адекватный выбор протокола (длинный, короткий, в естественном цикле).
• Правильный подбор препаратов.

 

Эмбриологический этап:

 

• Задача эмбриолога – не испортить, а полностью реализовать потенциал половых клеток. Любые субоптимальные условия – скачки температуры, нестабильный газовый состав, некачественные среды – недопустимы и говорят о системном сбое в работе лаборатории.
• Успех культивирования складывается из:
• Стабильности физических факторов: бесперебойной работы инкубаторов и рабочих станций, поддерживающих температуру, влажность и газовый состав.
• Качества культуральных сред: их соответствия стандартам и соблюдения сроков и протоколов использования.

 

– Какие методики вы применяете для пациентов с неудачными попытками в анамнезе?

 

– Мы придерживаемся принципа «от простого к сложному».

 

• Классическое ЭКО: оплодотворение в пробирке. Этот атравматичный метод часто дает высокий выход жизнеспособных эмбрионов и не теряет актуальности.
• ИКСИ (ICSI): интрацитоплазматическая инъекция сперматозоида. Применяется при мужском факторе, предыдущих неудачах оплодотворения. Плюс – контроль над процессом, минус – это микрохирургическое вмешательство.
• Продленное культивирование до стадии бластоцисты (5-6 суток): позволяет отобрать наиболее перспективные эмбрионы и при использовании time-lapse систем получить прогноз от алгоритмов ИИ.
• Преимплантационное генетическое тестирование (ПГТ). Важно понимать: ПГТ – не панацея, а инвазивная процедура (биопсия эмбриона). Она бывает разных видов:
• ПГТ-М и ПГТ-СП – для пар с известными генетическими патологиями.
• ПГТ-А (скрининг на анеуплоидии) – наиболее распространен. Он выявляет эмбрионы с неправильным числом хромосом, которые часто являются причиной неудач имплантации и выкидышей, особенно у возрастных пациентов.
• ERA-тест (анализ рецептивности эндометрия) – молекулярно-генетическое исследование, которое проводится для определения оптимального «окна имплантации».

 

– Насколько эффективна ПГТ-А на практике?

 

– Идея отобрать только хромосомно нормальные эмбрионы – прекрасна. У возрастных пар это значительно повышает шансы на успех после переноса. В нашей практике частота наступления беременности при переносе «здорового» эмбриона достигает 68% у пациенток до 35 лет.

 

Но нужно понимать, что ПГТ не увеличивает общее число рождений на все начатые циклы. Некоторые эмбрионы не переносят результатов биопсии, у некоторых она не может быть проведена технически. Мы меняем не результат, а его безопасность: заменяем риск генетического выкидыша на риск не перенести эмбрион вовсе. Это сложный этический выбор. Поэтому мы относимся к ПГТ с максимальной ответственностью и создали для нее в лаборатории изолированную «чистую зону», чтобы минимизировать любые риски.

 

– Есть ли менее травматичные методы?

 

– Да, это неинвазивный ПГТ (niPGT), когда анализ проводится по ДНК эмбриона, выделенной из культуральной среды, без биопсии. Это многообещающее направление, но оно пока находится в стадии разработки и валидации и не стало рутинной практикой.

«Эмбриологическая лаборатория – это «магическая комната»

– С каким мифом чаще всего сталкиваетесь?

 

– Один из самых распространенных мифов – что эмбриологическая лаборатория – это «магическая комната», куда нельзя заглянуть и где все происходит тайно. На самом деле все этапы стандартизированы, прозрачны и подлежат прозрачному контролю, а мы стараемся максимально информировать пациентов и демонстрировать процесс.

 

– Какие направления развития считаются приоритетными?

 

– Перспективы – это дальнейшая цифровизация процессов, внедрение искусственного интеллекта в отбор эмбрионов, развитие технологий криоконсервации и замены стандартизированных препаратов на более индивидуализированные решения. Эмбриология переходит от субъективной морфологической оценки к объективному анализу больших данных. Предиктивные алгоритмы машинного обучения – лишь начальная стадия этой трансформации. В ближайшие годы следует ожидать появления неинвазивного ПГТ, при котором диагностика будет проводиться по внеклеточной ДНК эмбриона из культуральной среды, что исключит травмирующую биопсию. Первые результаты исследований многообещающи, хотя метод нуждается в дальнейшем подтверждении.

 

Другим ключевым направлением станет развитие российского софта для управления лабораторными процессами – от электронных протоколов до систем прогнозной аналитики. Уже сегодня отечественные решения в этой области конкурируют с мировыми аналогами.

 

В наших планах – активное наращивание потенциала по трем основным векторам: расширение геномного анализа, повсеместная автоматизация процессов и создание собственных IT-продуктов для глубокого анализа данных эмбриологии. Параллельно мы прогнозируем выход на рынок новейших отечественных разработок – от биосовместимых сред до полностью российского лабораторного оборудования.

FAQ 

– Какие факторы влияют на успешность циклов ЭКО?

 

– Главные факторы – возраст женщины, качество яйцеклеток и сперматозоидов, состояние эндометрия, эффективность протокола стимуляции и, конечно, качество работы эмбриологической лаборатории. Использование инновационных технологий, профессионализм персонала и индивидуализация подхода к каждому пациенту существенно повышают шансы успеха.

 

– На что должен обратить внимание пациент при выборе клиники ЭКО?

 

– При выборе клиники пациенту стоит обратить внимание на:

 

• Открытую статистику. Не только «беременность на перенос», но и частота живорождений (take-home baby rate) с разбивкой по возрастам.
• Оснащение лаборатории. Наличие планшетных и time-lapse инкубаторов, систем витрификации.
• Протоколы безопасности. Двойная маркировка биоматериала и электронное протоколирование всех этапов.
• Квалификацию специалистов и их участие в научной деятельности.
• Философию центра. Готовность подробно рассказывать о процессах, разрушая миф о лаборатории как о «магической черной коробке».
• На прозрачность ведения документации и коммуникацию с пациентом.